Фэндом: Рубаки/Slayers
Пейринг: Нет.
Автор: Я.
От автора: По ночам на философию что-то тянет, вместо сна.
Отказ от прав: Мир мне не принадлежит, персонаж мне не принадлежит.
Жанр: POV, Ангст, Драма.
Рейтинг: PG-13.

"Капли дождя, слёзы дождя
Падают точно на тело.
Капли любви, слёзы добра...
Кому есть до этого дело?"
© В. Кипелов

Рассвет был просто восхитителен. Нежно-розовый, золотой и белый яркими красками напоили небеса над линией горизонта на востоке. Розовый и золотой - солнечные лучи, радостно подкрасившие пушистые белоснежные облачные горы, причудливой игрой оттенков и полутонов преломившиеся в них, пропитавшие их, передавшие в своём горячем поцелуе всю ничем ещё не омрачённую свежесть раннего утра. И счастливое, переливчатое щебетание певчих птиц, стрекот неунывающих кузнечиков, шелест сочно-зелёной листвы высоких деревьев, чьи ветви простирались у меня над головой, будто щедро благословляющие жреческие длани, лишь подчёркивали торжество естественного круговорота времени и безмятежность не запятнанного человеческой жизнедеятельностью дикого лона природы.
Природе можно доверять. Её законы незыблемы, и сама она слишком стара и мудра, чтобы плести интриги, и слишком молода, чтобы беспокоиться из-за досадных, надоедающих  мелочей, окружающих её и пытающихся оставить некрасивый, грязный след на её вечно девственном теле.
Я люблю вид неба. Он раз за разом умиротворяет мой мятущийся дух, доказывая, что на свете есть нечто постоянное, неизменное, более незыблемое, чем скалы, повредить которые могут время, землетрясения и магия бродяг-бездельников вроде меня. Ну, или Лины Инверс, не к ночи будь помянута, и, о, Цефеид, защити нас от зла.
И как же хорошо, когда никто не мешает! Не орёт, не размахивает руками, не суетится, не зовёт посетить какие-то местные сомнительные достопримечательности, вроде горы, похожей на лошадь, которая притворяется бегемотом, притворяющимся лошадью. Кажется, меня как-то раз Амелия затащила полюбоваться на нечто подобное... Добросовестно отстояв и отсмотрев на чудо чудное минуты три, я осведомился, а что мы, собственно, там делаем и какой в этом заключён сакральный смысл, ибо ясно, что такое, пусть и не лишённое некоторой забавности, но абсолютно бесполезное зрелище никак не поможет нам отыскать дорогу до ближайшей деревни. Принцесса же самым независимым видом, вздёрнув носик, заявила, что в жизни надо испробовать все средства, прежде чем сдаваться. Я так и не понял, к чему это она... Посёлок мы тогда, конечно, нашли, потому что я вспомнил о наличии у нас с собой карты. Там нам рассказали, что к этому нерукотворному изваянию ходят невесты и женихи, или же просто влюблённые сердца, дабы испросить у богов благосклонности к их нежным чувствам. Какая-то такая ерунда, я не поклонник подобной чуши, слушал не ахти как внимательно и лишь мысленно досадовал на Амелию за то, что, по её милости, мы сделали крюк, дабы взглянуть на объект паломничества воркующих голубков. Вот блин, да я тогда просто кипел. Часа два лишних мы на этот кружной путь убили, не меньше. Но ворчать и ругаться на это дивное дитя смысла не было, так что я просто предупредил, что в дальнейшем стану просто уходить вперёд без неё, и пусть догоняет, если хочет, а, если нет - возвращается к отцу. Не то чтобы присутствие принцессы было для меня невыносимым, вовсе нет, скорее, увы, наоборот - но ведь обещала же она не мешать! Так почему не держит слово?
Нет, решительно - путешествовать следует без компании. Спутники - зло, которое всё испортит и опошлит. А ведь нет ничего более чистого и возвышенного, чем единение с самим собой и окружающей средой... Вот чему есть резон посвятить душу. Человек я или химера, природе всё равно, она не терпит лишь дураков и откровенных хамов, а, если уж однажды как следует научился находить с ней общий язык - точно не пропадёшь. И, хотя она иногда позволяет себе капризы, как и всякая роскошная женщина - с каждым из них вполне может справиться крепкий и сильный человек.
Решено. Если я никогда не верну свой настоящий облик - стану отшельником. Одиноким странником, идущим на поиски идеальной гармонии. Места, побывав в котором, можно будет честно и открыто сказать: "Теперь я видел всё и могу мирно встретить смерть...".
Конечно. Ну, а что мне ещё останется? Даже невзирая на то, что я - чудовище, жизнь - слишком славная штука, чтобы расставаться с ней досрочно. И вдали от людей можно найти утешение и приют. Мне нравится странствовать, познавать что-то новое. Не пойму, как иные всю жизнь проводят в душных городах, где каменные своды давят на голову, шею, спину и плечи. Я знаю их вес, я ведь, фактически, из того же материала. Во всяком случае - снаружи, и даже этого хватает, чтобы ощущать тяжесть. Хотя, пожалуй, больше моральную, чем буквальную, но так ведь и потолки комнат и залов не рушатся мне на макушку в действительности.
Но вернусь к своему рассказу.
Итак, были утро, свежий воздух, солнце, только всходящее и ещё не начавшее припекать, узкая тропа, зигзагом идущая через поросшие лесом холмы. Под ногами - благодатная земля, чьи живые токи я чувствовал профессиональным чутьём шамана. За мной оставались следы и примятая трава, и, в целом, всякое мало-мальски наблюдательное и внимательное существо поняло бы, где я прошёл. Я, в общем, и не прятался. Если у кого имелось желание преследовать меня - что ж, им же хуже. А я обойдусь без сострадания, без пустых обещаний, без разговоров ни о чём - без всего того, что чересчур расслабляет и делает меня слишком мягким и уступчивым, почти малодушным. Я хочу всё - или вовсе ничего. Всякий компромисс гибелен. А полумеры можете оставить дипломатам и священникам, у которых пострадает экономика и политика, или сократится паства, от слишком резких и крутых мер.
На самом деле мне ведь не на кого положиться. Лина - искательница приключений, Гаури - её рыцарь, Амелия - наследная принцесса. У них у всех есть что-то, помимо битв и крови, отстаивания своих интересов и свободы. Я - единственный среди всех, кто в полной мере претендует на звание рубаки. "Беспощадный воин-маг". Собственно, иных полноценно заслуженных титулов у меня не наличествует, и не надо. И нет при мне ничего, кроме меча и воли к победе.
И в город Цетритес, один из городов внешнего мира, я шёл, чтобы убить того, за чью голову мне уже выдали приличный аванс. И задание собирался выполнить во что бы то ни стало. В такой работе я никогда не видел ничего, кроме одного из вариантов зарабатывания денег. Что умею - то умею. Меня устраивает, а больше никого не спрашиваю. Никто не вправе распоряжаться мной.
Ещё издалека, с высокого, хотя и пологого, склона я увидел напоминающие луковицы купола высоких белых башен, с вершин которых перекликались друг с другом колокола - причём казалось, будто звонари то ли воодушевлённо приветствуют своих коллег, то ли бросают им вызов, то ли спорят таким вот замысловатым манером. Видимо, я подоспел к некоему урочному часу, и не мог заранее сказать, что они знаменовали этим - так могли обозначать время, или же извещать горожан о начале богослужения, или осведомлять о появлении новой пары молодожёнов, или открывать местный праздник...
Ох, Шабранигдо и все присные его, как же я ненавижу толчею! А столпотворение у главных ворот - тем более... Между тем, именно с этим явлением я столкнулся, пытаясь попасть по другую сторону городских стен. Огромным усилием поборов желание расчистить себе проход двумя-тремя фаерболами - людей скопилось слишком много, один бы не осилил, - или хотя бы разметать их Дим Виндом, я встал в пульсирующую, переговаривающуюся громче и бестолковее, чем даже целая сотня базарных торговок, внезапно сошедших с ума, очередь. Впрочем, видимо, порядок её был весьма условен, так что зевать не приходилось... Надвинув капюшон на глаза и спрятав нижнюю часть лица за маской, ставшей в таких ситуациях практически моей второй личностью, незаменимой и спасительной, я думал лишь о том, как бы ни до кого не дотронуться ненароком. Выдать себя с потрохами ещё на подходе, будучи задержанным стражей в качестве подозрительного субъекта? Ну уж нет, пусть так бездарно прокалываются дилетанты.
Моей целью были глава торговой гильдии города и его сын, преемник и гордость. Обыватели, не мой уровень - если бы не нанятая отцом хорошо вооружённая охрана. Он ведь уже был в курсе, что за ним охотятся, об этом несколько моих бестолковых предшественников весьма качественно позаботились. Ничего. Если я решил, что их обоих не станет - никто и ничто не спасёт.
Но я явился слишком рано. Никто не принимается за такое дело при свете ясного дня. Значит, до наступления темноты я вполне могу погулять... Придётся набраться терпения и отложить поход по здешним храмам и библиотекам - ведь тогда я обнаружу своё присутствие и привлеку слишком много внимания. После выполнения поставленной задачи - сколько угодно.
Но можно отметить для себя самый удобный, кратчайший, маршрут, и как минимум несколько путей отступления, когда я получу своё.
***
Ночь давно вступила в свои права, когда я завис над высоким, в шесть этажей, зданием, применив Рейвинг. Прозрачный шар, в который заключило меня заклинание, парил всего в полуметре от шпиля, венчавшего крышу дома. Внизу я видел охрану, и едва удержался от искушения запустить в них сноп-другой огненных стрел. Будет куда унизительнее для них, если они тихо-мирно откоротают своё дежурство, пойдут докладывать и обнаружат трупы. Я даже улыбнулся от такой мысли.
Разумеется, сломать стену магией я тоже не мог. Но ведь окно вскрыть куда как проще, чем сейф, а этой науке я был обучен.
- Идиоты, - беззвучно прошептал я, аккуратно приземляясь на синий ковёр, огромный и покрывавший весь пол просторной комнаты.
Дверь, ведущая из этого богато убранного помещения, в котором не обнаружилось никого, ведущая в коридор, тоже оказалась заперта, пришлось взломать и её. А вот в коридоре караулили двое, их я вырубил - без магии, двумя точными ударами. Впечатавшись в стену, они тихо сползли по ней и обмякли на полу.
Если бы я был вынужден вверить свою жизнь в чужие руки, я бы выбрал кого-нибудь получше этаких болванов. Секунду, не больше, я позволял себе с теплотой вспоминать своих ребят. К сожалению, они не смогли остаться рядом со мной, чернота поглотила их, забрала у меня. Хотя, оставалась безумная команда Инверс... Но, честно говоря, слишком жестокий способ расправы для моих врагов!
Ладно, мечтать не вредно, мечтать опасно - когда пребываешь на чужой территории.
Обнаружил свою цель я в спальне. Представительный, весьма воспитанный и образованный, если судить по внешности, мужчина. Он не был ни испуган, ни растерян. Стоял у окна, нюхал произраставшую в маленьком горшочке герань и как будто ожидал меня.
- Здравствуйте, молодой человек. Позвольте поблагодарить Вас за то, что добрались сюда, не оставив ни единого трупа, - заговорил он.
Странно - но мне польстило, что он назвал меня человеком. Однако... Я пожал плечами.
- Не стоит. Дело не во мне, а в их некомпетентности. Если бы они сумели оказать мне отпор - я бы их уничтожил.
- Неужели Вы полагаете, что действительно так бездушны, как хотите представить себя другим? - он улыбнулся. И по-прежнему не боялся. Он смотрел на меня с пониманием взрослого, обращённым к непутёвому импульсивному подростку, который грозится уйти из дома и повеситься, потому что никому не нужен и никто его не ценит. Я что же, настолько жалко выгляжу?! Вот так сюрприз!
Так. Срочно взять себя в руки и сосредоточиться. Этот тип специально меня забалтывает. Все они такие, или отсрочки добиваются, или норовят так голову заморочить, что позабудешь, зачем явился, и сам поверишь, что просто в гости забежал.
- Вы готовы к смерти, или дать Вам пять минут? - бесстрастно обронил я.
- Пытаетесь выглядеть высокомерным, бывалым палачом? Мальчик мой, Вы не жестоки. И заслуживаете лучшей профессии. Бросайте эту. Она Вам не идёт.
- Вы не знаете меня, - теперь мой голос звучал глухо, даже я сам заметил.
- А сами-то Вы знаете? Вот что главное... Скажите, Вам и правда нравится то, что Вы видите в зеркале?
- Заткнитесь! - на миг утратив всякое самообладание, рявкнул я.
- Зеркало души, юноша, о нём я говорю. И то, что неприглядно в нём, куда хуже любых проблем с внешностью. А лицо у Вас не злое, а усталое и печальное. Будто Вам всё осточертело, или на пороге к тому, и Вы живёте по инерции... - этот ужасный, потрясающий тип сделал паузу, а затем завершил, будто топором рубанул: - Исключительно на одном упрямстве. Но надолго ли хватит тактики вроде этой?
Мне надоел этот спектакль одного актёра, и я простёр в сторону приговорённого раскрытую правую ладонь, готовя заклинание.
- Сколько они Вам заплатили? Дам столько же, нет - втрое больше, если Вы отпустите хотя бы моего сына, - что-то дрогнуло в его тоне, когда он договаривал второе предложение, - Он не заслуживает расправы за мои ошибки...
Вот раньше нужно было об этом поразмыслить. Как следует всё взвесить, прежде чем связаться не с теми. Я же не мог теперь ничем ему помочь. Сам виноват... Но почему такой едкий привкус во рту, будто я сунул туда неописуемо противную и ничуть не съедобную гадость, прожевал и проглотил... Точно, проглотил, горло ни с того ни с сего тоже перехватило.
- Наполовину выполненный заказ - всё равно что совсем проваленный заказ, - отрицательно качнул я головой единожды, - Flare Arrow!
Да. Я не впервые убил безоружного человека, не умеющего или не пожелавшего драться со мной. И не чувствовал я в такие моменты ничего. Ни горечи. Ни удовлетворения. Ни злорадстаа. Ни раскаяния. Ни-че-го. Только пустоту и холод. Как будто навсегда отрезал себе путь к чему-то важному. Или отрёкся от какой-то весомой частицы себя. Не знаю, как лучше выразить, чем описать. Представьте, что вас с рождения берегла какая-то сила, но вы её не чуяли, не подозревали о ней - пока не лишились, потому что разница в вашем восприятии и мира, и вещей, и вас же самих исказилась разительно и в худшую сторону. Представьте, что полагали, будто ткань одежды вас защитит от морозов, но, когда они настали, вы вдруг поняли, что на вас ничего нет. Не то чтобы в точности, но примерно так.
Изрешечённое стрелами, сотворёнными из магического пламени, тело мужчины, пытавшегося обратиться ко мне с добром, бухнулось на пол.
Зеркало души? Я понял его. Уже не первый год я туда не заглядываю. Принципиально. Жуть на подходе берёт. Для неё, возможно, как раз-таки и подходит мой нынешний облик монстра. Сначала я по собственной глупости и наивности потерял тело, а что теперь делаю со своей душой?! Превращаюсь в демона, от которого, наступит день, и мазоку вроде Кселлоса начнут отворачиваться с презрением?!
- Что с папой?! Отец!
Мальчик лет от силы десяти пробежал мимо меня и, упав на колени перед трупом, словно не понимая, а, скорее всего - отвергая реальность произошедшего, захлёбываясь рыданиями, принялся тормошить того, кто уже никогда ему не ответит.
Какая-то струнка у меня в груди прощально задрожала, издавая тихую-тихую жалобную трель, и порвалась. За ней моментально последовали ещё две. А потом... Потом всё, что они удерживали, ухнуло в глубокое гнилое никуда.
- Я должен сделать то же самое и с тобой, - заговорил я с ребёнком, вытаскивая из себя каждое слово, как клещами, раскалёнными в полыхающей печи стыда и жгучей вины. К сожалению, то и другое не являлось аргументом для моего представления о долге перед нанимателями. А чувствовал себя я в точности, как сейчас... В Зоане, когда сначала мне пришлось обнажить меч против Амелии, а затем - выступить против всех троих. Но сейчас никакая случайность не избавит меня от тягостного выбора между обязанностями и совестью.
Лина говорит, что у меня её нет. Лина, должно быть, права. Я до сих пор помню, как ударил её так, что она и вдохнуть не сразу смогла, и в дерево, вдобавок, врезалась. И как она после этого на меня смотрела... Нечестно - вот что было написано в её карих глазах. "Несправедливо", как не преминула бы заявить Амелия. И в её синих очах плескались бы недоверчивость и разочарование.
- Тц... - звук, впрочем, вышел средним между презрительным цыканьем и мучительным хрипом.
А мальчик дрожал от ужаса, широко распахнутыми остановившимися глазами взирая на меня. Я видел и такой взгляд. Видел... Совсем вскоре после моего обращения. Потом - всё чаще и чаще. Но запомнился именно тот момент. Момент, когда меня впервые ужаснулся ребёнок. Но как же его звали?
- Как зовут тебя? - зачем бы мне понадобилось знание имени жертвы, интересно...
- Эртин, - пролепетал он.
Зарабатывать убийством, конечно, можно. Но с каких чёртовых пор я пал столь низко, что начал зарабатывать убийством детей?! Как я дошёл до этого, как?! Почему нахожусь здесь?!
Я словно очнулся от чересчур затянувшейся тягостной дремоты, в которую чуть было не поверил. Мне нельзя здесь тратить время. У меня появилось очень серьёзное дело. Нужно поспешить.
- У тебя есть кто-нибудь? Мать, тётка, ещё кто-то?
- Б-б-бабушка...
Я кивнул.
- Иди к ней. Только тайно. И спрячься на несколько дней, - я опасался, что эти старые перестраховщики послали за мной соглядатая, призванного подтвердить кончину этой несчастной семьи, - За тобой никто не придёт больше. Обещаю.
И даже ни ответа, ни какой-либо вообще реакции ждать не стал. Развернувшись, я выпрыгнул в окно, разбив стекло.
Ну да. Иди к ней. Иди к своей бабке.
И прости меня, если когда-нибудь сможешь.
***
Я стоял перед зданием, в котором мне назначили встречу работодатели, и смотрел, как оно догорает. Их я заблокировал внутри магией, и даже позволил себе полминуты постоять там и послушать, как эти два борова кричат, то угрожая мне всеми возможными карами, то униженно умоляя отпустить их. Их лица, их выражения глаз я тоже запомнил навсегда - готов поклясться, у свиней непосредственно перед убоем должны быть в точности такие же.
Приняли-то меня радушно, если так вообще можно выразиться о таких тюках льна и отрубей, даже поверили на слово, что я выполнил их поручение от и до. Я умею заставлять людей верить мне, когда получаю от этого выгоду. Но я ничего от них не принял. Мне лишь нужно было заманить обоих в одно место со мной и постараться добиться, чтобы они поверили в свою успешность и безнаказанность, расслабились.
А потом я их приморозил к креслам. И прехладнокровно совершил все приготовления к взрыву.
Бабахнуло как следует, очень красиво, почти как у Лины получилось. А то, что уцелело - вот, догорает как миленькое. Останется лишь остов здания. Обугленные руины.
Я стоял, и на моих губах замерла злорадная, мстительная, почти счастливая улыбка неподдельного удовольствия.